Отравленная наука
Конфликт в Восточной Украине оставил глубокий след и в сфере науки. Например, в отношении всех проектов, связанных с изучением последствий катастрофы на ядерном реакторе в Чернобыле в 1986 году. «Нам было запрещено властями продолжать сотрудничество с российскими институтами», — говорит профессор Константин Логановский, руководитель отделения психоневрологии в украинском исследовательском центре радиационной медицины. Лишь одна пятая всей подвергшейся особо сильному излучению местности находится на украинской территории; соответственно, важно было бы сотрудничать с коллегами из России и Белоруссии. После присоединения Россией Крыма это стало невозможно.
Ярослав Мовчан из Национального авиационного института Украины даже говорит о «зараженной» науке. «Мы выяснили, что данным российских коллег больше нельзя доверять», — говорит Мовчан. Профессор экологии занимается влиянием радиации на флору и фауну, которую, разумеется, не остановит никакая государственная граница.
Сравнение данных
Важным было бы, к примеру, сравнить данные о популяции диких свиней на Украине с таковыми в Западной России. У диких свиней радиус ночной активности составляет до 50 км. Чтобы отследить обусловленные облучением мутации, необходимо сотрудничество с исследовательскими институтами на западе России.
Мовчан не думает, что российские коллеги, с которыми он поддерживает контакт, сами приводят данные в негодность. По мнению 59-летнего ученого, это, однозначно, работа российских спецслужб. Показатели излучения, концентрация изотопов, планы по созданию и применению — в российских архивах хранится порядка 99% всех собранных в 80-е годы данных о погибшем реакторе и 30-километровой закрытой зоне.
Советская ядерная наука концентрировала внимание на центрах Дубна под Москвой и Челябинск на Урале. После распада Советского Союза все осталось там, став российским, говорит Мовчан. Однако для собственно украинской науки всегда были важны именно первые результаты замеров после аварии на реакторе. По словам Мовчана, запросы в настоящее время бесполезны.
«С Белоруссией сотрудничество также осложнено, — объясняет биолог Мовчан. — Тамошние ученые страдают от репрессий режима. Президент Лукашенко не выказывает интереса к выявлению истины. Лукашенко принадлежит фирма „Беларусь Продукты“, доминирующая на продуктовом рынке. Молоко, сыр, соусы — конечно, у Лукашенко нет интереса выяснять, что там в продуктах. Я знаю ученых, которые из-за своей работы — изучения отравления окружающей среды — попали в тюрьму».
«У нас два ядерных реактора: один в Киеве, второй в Севастополе», — говорит Константин Логановский. Севастополь находится в Крыму, после его присоединения к России в марте 2014 года все украинские исследовательские проекты, связанные с данным «испытательным» реактором, свернуты.
«Реактор в Севастополе был и остается в сфере украинской науки! Я ничего не имею против русских, я сам русский, родом из Санкт-Петербурга, — говорит Логановский. — Но Россия должна отдать нам Крым обратно».
«Было тесное сотрудничество с русскими, со многими из моих коллег я в дружеских отношениях», — говорит Логановский. Он перечисляет научно-исследовательские институты в Санкт-Петербурге, Москве, Челябинске. Совместные исследования он считает блестящими, необходимыми. Для Константина Логановского в работах речь не идет об украинской или российской теме.
Чернобыль дал науке много новой информации о воздействии радиации на человека. Для медицинских исследований это было революцией. До катастрофы на реакторе и несколько лет после нее люди были абсолютно слепы в том, что касалось лучевой болезни. Логановский: в Советском Союзе это все было под грифом «Совершенно секретно».
Поэтому его работы и работы его коллег — исследования для всего мира. Логановский говорит: «Ясно же, что Фукусима — не последняя ядерная авария. В одних только Западной Европе и США количество реакторов невероятно велико. И некоторые из них еще работают, хотя срок их инженерно-технической эксплуатации давно истек. Те, кто так обходится с технологическими законами природы, прямо-таки провоцируют новую аварию.
А потом к нам приходят те, кто за это отвечает, говорит Логановский. Соответственно велик интерес японских исследователей к работам его института. «Коллеги приехали к нам после аварии и расспрашивали нас о методике, по которой мы работаем. Очевидно, человек устроен таким образом, что лишь после какого-то события он задумывается, как ему с этим быть дальше. Мы поддерживаем тесный контакт с более чем 1000 японских ученых, я сам был в Японии, с некоторыми коллегами мы почти породнились».
Неудивительно поэтому, что последняя работа Константина Логановского озаглавлена «Влияющие на здоровье эффекты Чернобыля и Фукусимы через 30 и 5 лет после аварий». «В Фукусиме пришлось иметь дело лишь с одной десятой всей высвобожденной радиационной мощности Чернобыля, и им повезло: очень большой процент излучения ушел в направлении моря, лишь малая часть пошла вглубь страны», — говорит украинский исследователь радиационной медицины.
Лица, признанные жертвами излучения
Соответствующим образом все это отражается в цифрах: согласно отчету, 3.361.870 украинских граждан в 2000 году были признаны пережившими чернобыльскую катастрофу, то есть людьми, признанными жертвам излучения. Вплоть до прошлого года эта цифра снизилась до 2.025.141 человек. Число сократило не только лечение^; прежде всего, это летальный исход. И так как в Фукусиме на борьбе с излучением в реакторах было задействовано в 20 раз меньше людей, Логановский ожидает там далеко не столь драматичное развитие событий.
Доминантой в случаях лучевой болезни является поражение вегетативной нервной системы, говорит Константин Логановский. При высоких дозах облучения вероятными последствиями могут стать лейкемия, рак груди и щитовидной железы. Но нам удалось доказать, что уже малые дозы затрагивают вегетативную нервную систему. Если система более не работает корректно, нередкими становятся случаи некорректной иннервации органов, мы также зарегистрировали повышенный риск возникновения инфаркта миокарда.
На вопрос о собственном здоровье биолог Мовчан лишь отвечает: «Все мои коллеги, с которыми я в 1986 году работал в Зоне, умерли. За двумя исключениями».
Представитель радиационной медицины Логановский говорит: «Я здоров. По крайней мере, по украинским меркам». Конечно, следовало бы пересмотреть свой образ жизни. Также постоянно необходимы инъекции инсулина. Но Логановский смеется: «Может, на Западе я бы считался тяжело больным».